В последние годы визиты диких зверей на обжитые человеком территории если и покидают новостную повестку, то совсем ненадолго. В 2013 году медведи буквально атаковали комсомольское городское кладбище. В 2014 случаев было поменьше. Зато в 2015 году животные выходили к людям по всему Дальнему Востоку по нескольку раз в месяц. Звери проникали в центры Хабаровска и Комсомольска: то медведь в торговом центре «Подсолнух», то натуральный триллер с кабаном на рынке или в гостинице «Интурист», то посреди Комсомольска в школьном заборе застряла и погибла косуля. Некоторые инциденты заканчивались травмами или гибелью людей. Часто для охраны человека приходится прибегать и к ликвидации животного — это всегда вызывает яростные споры о том, можно ли было обойтись усыплением животного (например, вот здесь топ-тред прошлого июля).
Начальник отдела сохранения объектов животного мира Министерства природных ресурсов Хабаровского края Юрий Колпак рассказал «Флюгеру», из-за чего визиты диких зверей в зону обитания человека становятся нормой и почему они часто заканчиваются отстрелом.
На неделе снова появились сообщения о визитах медведя на комсомольское кладбище.
Здесь нет ничего экстраординарного. У русских людей есть обычай — оставлять возле могил печенье, конфеты. Синантропные медведи — которые живут вблизи обитания человека — эти места знают с детства. Их когда-то мама привела сюда на кладбище или на помойку, они попробовали — теперь для них это не кладбище, а место, где можно найти пищу. И они всегда будут туда ходить.
[Вопреки суждениям некоторых обывателей о том, что медведь предпочитает мясо, этот зверь наоборот является самым сдержанным мясоедом среди прочих хищников. Безусловно, медведь не откажется от рыбы, кабана или лося. Но основу его рациона (по некоторым оценкам, аж на 75%) составляет растительная пища — орехи, ягоды, побеги деревьев — и даже насекомые. Медведь практически всеяден. Поэтому сладости, которые люди оставляют у могил, его вполне устраивают. Хотя до раскапывания захоронений дело тоже иногда доходит. — прим. «Флюгера».]
Медведи, которые живут рядом с пасеками, тоже хорошо знают, что возле человека можно найти легкую пищу. Это всегда было. И смертельные случаи были всегда. Ничего нового не происходит. Просто сейчас активнее работает пресса, у всех в руках гаджеты, мы всё друг другу рассылаем по WhatsApp. Работники сфотографировали труп расчлененного медведем человека, отправили снимки — так они и летают по стране. Рассылают, будто чем-то хвастаются. Чем тут хвастаться — не знаю.
То есть в случае с кладбищем что делать? Перестать оставлять там еду?
Я считаю, да. Я вообще, если честно, не понимаю, что это за обычай такой. С языческих времен, видимо. Но надо выбирать: выполнили традицию, а потом не можем на кладбище прийти. Мы прикармливаем там медведей, а потом сами их там боимся.
То есть люди сами иногда подогревают эти страсти. Хотя прямо скажу, если еще год назад журналисты очень остро на эти случаи реагировали, постоянно искали какие-то изъяны в нашей работе — все, какие были изъяны, мы исправили — то сейчас стали спокойнее, стали помогать и объясняют гражданам, что это за проблема. Я всегда говорю журналистам: объясняйте людям, что мы сами в этом виноваты.
Мы сами это создали. У нас много поселков, где люди никуда не вывозят твердые бытовые отходы — бросают за огород и всё. А у медведя чутье на километры — он обязательно придет. Придет, понюхает, поковыряет. Люди увидели — звонят. Он даже не напал, просто помойку разворошил, которую человек и создал. Но теперь власть должна затратить средства, бензин, командировки, чтобы туда ехать и принимать меры. Это всё делается, конечно. Но и люди должны понимать, что всё это происходит не просто так.
Есть еще мнение, что люди сами стали слишком часто нарушать границу между зоной обитания зверей и обжитой человеком территорией. Все популярнее становится таежный туризм, люди на джипах, достигающих небывалой проходимости, забираются туда, где нога человека десятилетиями не ступала, что-то там исследуют, снимают. Звери всегда боялись человека — он источник непонятных звуков, незнакомых запахов, его поведение непредсказуемо. Но он все чаще стал приходить к животным, они привыкают и теперь тоже приходят к людям, не испытывая того дискомфорта, что раньше.
Именно так. Раньше звери даже звука трактора не слышали. А теперь медведь знает даже, что когда на берегу из машины перестанет петь Мадонна, можно подойти собрать косточки от курицы. Я вам серьезно говорю, через неделю он идет на Мадонну, потому что там скоро появится еда.
Раньше не было людей в тайге столько, сколько сейчас. Инфраструктура появилась, лесопользователи лес пилят, дороги прокладывают, рыбаки, охотники, грибники, ягодники — они забираются все глубже в тайгу. А потом кричат: спасите, медведь нас напугал.
Как реагирует министерство на эти сообщения?
Мы реагируем на все ситуации. Причем большая часть — не подтверждается. Бабушка увидела у себя в огороде след какой-то лапы, а в новостях она слышала про медведя. И звонит. Мы приезжаем, успокаиваем, потому что выясняется, что это не медведь, а собака.
А если все-таки медведь, то ставим ловушки, вот недавно оградили пасеку электро-пастухом. Медведь приходит, его бьет током, он уходит и больше тут не появляется. 12 вольт — это не смертельно, это специально для отпугивания животных.
Но эти меры могли бы и сами граждане принимать для охраны своего имущества, чтобы медведь не грабил пасеку или огород.
А сейчас звонят даже из леса. Поехал куда-то на охоту, увидел медведя и звонит в МЧС. А зачем ты звонишь? Ну, не знаю, говорит, медведь это же опасно, вот и позвонил. Ну, ты же едешь по лесу, в самое сердце тайги забрался, прямо домой к медведям, чему ты удивлен? А у нас инструкция выглядит так: человек звонит в единую дежурную службу, оттуда сообщают нам, мы берем у них контакты звонившего, выясняем, выезжаем и должны отчитаться о принятых мерах. И звоним: мы приняли меры, успокоили человека. Другого-то варианта нет.
А вот из Охотского района очень редко звонят. Как думаете, почему? Медведей там в два раза больше, чем в центральных районах. Но население очень малочисленное и плотность очень маленькая. Там если людей на квадратные километры охотугодий разделить, то получится на одного человека сто километров. Поэтому они и не звонят — они сталкиваются с этим реже. К тому же они почти все сельские жители, охотники, их медведем в лесу не удивишь.
Что сейчас происходит с популяцией медведей? В Якутии, например, беда с волками — их страшное количество, и это большая проблема. У нас, насколько я знаю, похожие сложности с медведями.
У нас да, популяция медведей в очень хорошем состоянии. На них, конечно, охотятся, но не массово. Это же не на косулю охотиться — на медведя ходить не все смелые. Косулю проще подстрелить и ее можно употребить в пищу. А медведей народ не сильно любит — они обычно заражены гельминтами, да и мясо не такое вкусное, чтобы его есть. Поэтому их стреляют обычно или из спортивного интереса, или на продажу лап и желчи. Но сейчас спрос на лапы и желчь упал, китайцы жесткие законы ввели, — и люди перестают охотиться. Это ж рисковать жизнью надо. Лимит на отстрел медведей в Хабаровском крае сегодня не выбирается и наполовину, даже не покупают лицензии. А вот на копытных — людям лицензий не хватает. А на медведя еще и лицензия самая дорогая — на бурого 3000 рублей, на гималайского 6000.
Когда медведи приходят в город, их почти всегда приходится отстреливать. И всегда возникают споры — нельзя ли было усыпить и увезти в тайгу, обязательно ли убивать животное.
Да, люди по этому поводу часто возмущаются. Потому что не разбираются в этом. Как происходит усыпление. Стреляем шприцем, проходит время, медведь засыпает, кладем его в клетку и увозим. Примерно так себе это люди обычно и представляют. Только это не значит, что животное сразу упало и захрапело. Пока медведь уснет, проходит как минимум минут десять.
Теперь представьте: попадает шприц в медведя в центре Хабаровска возле торгового центра «Подсолнух». Животное в непривычной ситуации, кругом машины, люди. Зверь уже в стрессе и не знает, как выбраться. Тут в него стреляют шприцем. Он понимает, что ему причиняют боль, он становится агрессивным. Вы можете себе представить, что за десять минут может натворить медведь?
Далеко ходить не нужно, события полуторамесячной давности: в американском зоопарке ребенок пролез в вольер к горилле — животное пришлось убить. Ее не стали усыплять, потому что, пока она будет засыпать, она ребенка уничтожит.
Это зоозащитники любят поднимать шум, пока не коснулось их самих. Они меня спрашивают: а что, маленький медвежонок тоже опасен? Он, может, даже и не тронет. Но представьте, что у вас маленький ребенок гуляет на улице, а тут медведь. Он мимо пробежал, а ребенок заикой останется.
Помните, в Хабаровске на центральном рынке мы застрелили кабана? Журналисты тогда напали на нас: разве вы не могли его усыпить, разве он так опасен… Я им говорю: меня не надо спрашивать, я бывший охотник, у меня ощущения опасности немного другие; вот, пишите телефон, спросите у женщины с ребенком, вот номер палаты, где лежит 14-летняя девочка, которой кабан разрубил коленную чашечку. Спросите у них, опасен ли кабан и стоило ли стрелять.
Тем не менее, в прошлом году мы 13 медведей живьем отловили и увезли выпустили в тайге. И в этом году, в апреле, в Бикинском районе взрослый медведь залез в дом и засел в подвале. Мы его усыпили, не стали убивать. Но здесь были такие возможности — медведь был в замкнутом пространстве, он не мог оттуда выбраться. Но когда медведь не зафиксирован, это невозможно.
Во всех инструкциях по иммобилизации животных — в том числе международных — четко прописано, что зверя сперва надо зафиксировать, а затем уже усыплять. Если зафиксировать не удается, то убить — в городе это самое правильное решение. Надо расставлять приоритеты: кого мы защищаем в первую очередь — людей или животное.